"Статус кво"

Сколько ты стоишь? Какая у тебя цена? А должна ли у тебя быть цена? Может, твоя жизнь не просто сумма цифр на чьих-то счетах? Может, она принадлежит только тебе?
Эти мысли мелькали в его голове, но он быстро отмахнулся от них, словно от назойливой мухи. Времени на философию не было.
— Ну что за ерунда! — выругался он, бросив короткий взгляд на экран смартфона, где привычно мигала надпись о низком заряде батареи. — Дорогие яблочники из Кремниевой долины, сделали лучшее устройство в мире, так сделайте, чтобы хватало хотя бы до конца дня!
Он нервно положил телефон на переднюю панель автомобиля, сильнее сжал руль и взглянул в зеркало заднего вида. В глазах его читалось напряжение, лицо было слегка влажным от пота. Черты, обычно собранные и уверенные, теперь выглядели осунувшимися.
Мужчина ехал за рулем дорогого «Мерседеса», кожаный салон которого благоухал смесью ароматов: табака, дорогого виски и легкой ноты мускуса от его парфюма. На нём был костюм — идеальный, сшитый на заказ, возможно, в Милане. Ткань блестела, как и его аккуратно уложенные волосы. Всё говорило о статусе: от часов, которые он недавно снял и бросил в бардачок, до слегка надменной, выработанной годами осанки.
Но в этот момент всё это не имело значения. От машины, костюма, да и от всего его богатства, не зависело ничего. Важным была только скорость, с которой он мог оторваться от преследователей.
Кто-то скажет, что он сам выбрал эту игру. Да, возможно, но выбор давно перестал быть свободным. Он уже не мог выйти из неё, даже если бы захотел. Информация, которую он добыл, стоила миллиардов, а в мире, где такие деньги и информация сходятся вместе, люди быстро теряют свою ценность.
Его жизнь висела на волоске.
Он понимал, что за ним следят. Преследователи держались на расстоянии, но не теряли его из виду. Сначала это был чёрный «BMW», потом — серый «Range Rover». Оба автомобиля сменялись на ходу, как в шахматной партии, где каждый ход выверен до секунды.
Обычно он чувствовал себя уверенно в подобных ситуациях. Достаточно было набрать номер, и через десять минут на горизонте появлялись его люди. Они разбирались быстро, холодно, профессионально. А он мог выдохнуть, вытереть пот и к вечеру забыть о случившемся.
Но не в этот раз.
Телефон разрядился еще до заката — результат десятков ненужных переговоров. Впервые за долгое время он был один, абсолютно один, и это чувство наполняло его не страхом, а глухой, отчаянной злостью.
Резкий поворот руля — и машина свернула с главной улицы. Узкие улочки, похожие на лабиринт, были его единственным шансом. Свет фар отражался в стеклах витрин, а за каждым поворотом он ловил взглядом своё отражение: измученное, но всё ещё жадное до жизни.
Единственная мысль, которая его успокаивала, — это дом старого друга. Тот жил неподалёку, в одном из соседних кварталов. Раньше они не общались годами, но несколько недель назад этот друг внезапно вышел на связь. Было ли это совпадением?
Звук сирены, едва различимый на фоне шума мотора, заставил его сжать зубы. Город шумел, жил своей жизнью, и никому не было дела до того, что где-то здесь происходит настоящая охота.
Он свернул еще раз, разрезая потоки машин, проехал на красный свет, чудом избежав столкновения. В зеркале он увидел, как его преследователи застряли в потоке.
Через пару минут он бросил машину в переулке и побежал к нужному дому.
Это был старый дом из серого кирпича, с облупившейся краской на окнах. Свет в одной из квартир горел, и сердце мужчины на миг ожило: он успел.
Он нажал на звонок и замер, прислушиваясь. Но дверь не открывалась.
— Открой! Это я! — закричал он, ударив кулаком по дереву.
Где-то в глубине квартиры послышались шаги, но к двери никто не подходил. Зато соседская дверь скрипнула, и из-за неё показалась любопытная старушка.
— Закрой дверь, — прошипел чей-то голос из-за стены, резкий и угрожающий.
Старушка испуганно захлопнула дверь.
Он обернулся и увидел их. Четверо. Крепкие, широкоплечие, одетые в одинаковые кожаные куртки, с каменными лицами, на которых не было ни тени сомнения.
Они приближались медленно, как охотники, окружившие загнанного зверя.
— Отдай записи, — сказал один из них, шагнув ближе. Его голос был ровным, почти безэмоциональным.
Мужчина молчал. Его руки дрожали, но глаза оставались твёрдыми. Он понимал, что это конец.
— Какие гарантии? — спросил он, выдавливая из себя слова.
Лидер чуть усмехнулся.
— Никаких.
Мужчина кивнул. Затем, быстрым движением, он вытащил из кармана папку. Бумаги полетели на пол, но в ту же секунду он зажёг зажигалку. Пламя вспыхнуло, словно прожигая не только страницы, но и его последние надежды.
Он бросился вперёд.
Борьба была короткой, хаотичной, наполненной звуками ударов и хрипов. В его движениях не было страха — только отчаяние.
И когда всё закончилось, он лежал на полу, с разбитым лицом, но с той же упрямой полуулыбкой, как будто он всё-таки победил.

Эти железки всегда устаревают. Или, может быть, программы для них пишутся создателями специально все более громоздкими? Нас уверяют, что новые версии совершеннее предыдущих — некая эволюция техники. Но зачем тогда каждые два-три года даже лучшие устройства начинают задыхаться под весом обновлений?
Микаэль сидел перед своим старым компьютером. Завтра предстояло выступление. И он хотел, чтобы это была не просто серая лекция серого человека для таких же серых студентов, а что-то большее. Хотелось придать словам налет загадочности, чтобы создать иллюзию обладания тайным знанием. Ведь человек всегда жадно слушает тайны: они проникают глубже, оседают в уме, как будто с самого начала были его собственными мыслями.
Микаэль знал: чтобы донести что-то до людей, нужно сделать это ценным. Эта уловка стара, как мир. Если ты не способен заинтересовать, никто не потянется за тобой. Он хотел, чтобы его идеи стали частью мыслей слушателей. Тайна. Интрига. Ценность. Этими тремя инструментами он собирался воздействовать на аудиторию.
Но его техника, как обычно, подводила. Компьютер был словно старик, еле справляющийся с огромными файлами, медленно грузящий страницы в интернете. Тяжесть новых программ давила на него, заставляя работать все медленнее. Собранные массивы информации казались бесполезными, если их нельзя было быстро обработать. Микаэль чувствовал себя схожим со своим компьютером: у него были мысли, идеи, образы, но собрать их вместе, создать цельную картину, было невероятно сложно.
Он поймал себя на странной мысли: а что если в этом и есть суть жизни? Мысли, образы, идеи — это всё, что у нас есть. Мы — результат постоянных изменений, созданные по образу и подобию чего-то высшего. Но, как и все, мы лишь части чего-то большего. Существует ли некий Абсолютный Образ, который включает в себя все возможные формы, идеи, впечатления?
Абсолютный Образ, размышлял он, — это как число Пи. Оно бесконечно, и в его цифрах содержатся все возможные комбинации чисел. День рождения, секретные коды, любые числа, которые только можно представить. Всё это — в ряду Пи. И, возможно, так же все мысли и образы заключены в Абсолютном Образе. Невозможно выйти за его пределы, как невозможно выйти за пределы числа Пи. Мы — лишь отражения его частей.
Микаэль улыбнулся. Завтра он расскажет слушателям эту историю. Начнет с числа Пи — с его истории, с абсурда закона Индианы, где его пытались сделать равным 3,2, с древнеегипетских расчетов. А затем перейдет к Абсолютному Образу, расскажет, как все мы вписаны в его структуру. Он уже видел заинтересованные лица, внимательные взгляды. Он мечтал поделиться своими размышлениями, пусть даже не каждый поймет его.
Но в этот момент кто-то начал стучать в дверь. Сперва тихо, потом всё громче, переходя в крики. Микаэль вздрогнул, выныривая из своих мыслей. Стучали уже давно, но он не слышал, слишком глубоко погруженный в свои образы и числа.
– Кто там? – неуверенно крикнул он.
Ответа не последовало. Только еще более громкий стук.

- Я знаю, ты дома, - еле слышен был голос из-за двери.
Микаэль поспешно бросил свои заметки и побежал открывать дверь. Он знал, кто это. Эрик. Давний друг, часто навещающий его с неожиданными историями и идеями, которые не всегда были в рамках нормального поведения.
- Слушай, ну вот так меня будут у тебя тут убивать, а ты даже дверь не откроешь? - это был его знакомый Эрик, с улыбкой на лице, но с видимой тоской в глазах.
Микаэль, немного растерянный, открыл дверь пошире.
- Заходи, раз пришел. Рад тебя видеть, — сказал он, пряча недовольство за маской вежливости. На самом деле, он был совсем не рад. Эрик, с его непрекращающимися выходками и неожиданными визитами, всегда привносил в его жизнь слишком много хаоса.
- Ты не поверишь, она меня бросила, — с порога выдал Эрик, не дождавшись, чтобы его пригласили войти. Его глаза были полны раздражения и какой-то несвойственной ему растерянности.
- Слушай, я готовлюсь к завтрашнему тренингу для твоих молодежных групп. Время — деньги, как говорится, — начал было Микаэль, но тут же понял, что Эрик вряд ли уйдет, не договорив.
- Да брось ты эту ерунду, — перебил его Эрик, свешиваясь на спинку дивана. — Хочешь, я тебе гонорар прямо сейчас отдам? Мы уже все заработали. Завтра — просто вступление, а вся цель в том, чтобы собрать людей, заработать на этом. Мы делаем такие мероприятия для всех, кого только можно себе представить. Для инвесторов, начинающих предпринимателей, для бухгалтеров, для богатых, которые хотят стать еще богаче, для тех, кто хочет войти в политику — в общем, для всех, кто хочет узнать, как зарабатывать деньги. Мы продаем им билеты, ты это знаешь.
Микаэль приподнял бровь, не в силах скрыть свою усталость.
- Обманом жить нам, стало быть, с руки? — сказал он, пытаясь скрыть раздражение.
- Заметь, именно ты назвал их дураками, хвастунами и жадинами, а мы их холим и лелеем. Мы создаем для них комфортную обстановку, куда они всегда хотят возвращаться. Это не обман, а игра на потребностях, — усмехнулся Эрик, кидая взгляд на стол, усыпанный заметками.
Микаэль отошел от двери и сел за стол. Он знал, что Эрик мог говорить часами, и что с ним нужно было выслушать до конца.
- Ты что-то явно переживаешь, — заметил Микаэль, не скрывая любопытства. — Что случилось такого, что тебе так важно было прийти ко мне?
Эрик вздохнул, откинулся в кресле и посмотрел в пустоту.
- Она меня бросила, Микаэль, понимаешь? Это не просто расставание. Это... пустота. Она была дура, но красивая. Я привык к ней. И теперь эта пустота. Это что-то совсем новое.
Микаэль вздохнул и помолчал, пытаясь понять, что именно не так в этой ситуации. Эрик всегда был циничен, но что-то в его словах сегодня заставляло его задуматься.
- Ты знаешь, что ты всегда говоришь правильные вещи, — сказал он, — но, возможно, в этот раз ты просто слишком поддался эмоциям.
Эрик задумался, а потом кивнул.
- Может, ты и прав. Видимо, я снова поддался своим чувствам, — с усталой улыбкой сказал он. — Но знаешь, ты прав. Я вроде и знал, что это всего лишь игра, но мне не нравится, когда правила вдруг меняются.
Микаэль помолчал, ощущая, как его взгляд перемещается по комнате, но мысли его унеслись далеко. Это было не первый раз, когда он слышал от Эрика такую историю, но в этот раз что-то не совпадало. И, возможно, его слова все-таки не были такими уж легкими для восприятия.
- Ты когда-то говорил мне, что видишь людей насквозь, — продолжил Микаэль. — Ты умеешь так манипулировать ими, что они сами не замечают. Но что ты действительно ищешь? Просто контроль?
Эрик рассмеялся, но в этом смехе было что-то тревожное.
- Я знаю, что тебе трудно понять. Ты всегда был слишком хорош для этой игры. Ты придерживаешься правил. Я — нет. Я пришел к выводу, что мой успех — это результат умения видеть и использовать слабости других. И женщины — это всего лишь частный случай.
Микаэль вздохнул. Он знал, что не сможет изменить Эрика. Но в глубине души чувствовал, что его друг был прав: в их мире все всегда было игрой. И каждый день становился новым раундом.
- Ладно, — сказал он, поднимаясь с места. — Давай поговорим об этом позже. Мне нужно подготовиться к тренингу. А ты — разбери свои мысли. Может, тебе стоит понять, чего ты действительно хочешь, прежде чем пытаться всем управлять.
Эрик кивнул, но в его глазах мелькнуло нечто новое — осознание, что слова Микаэля всё-таки заставили его задуматься.

- Добрый день, господин полковник, - сказал вытянувшийся по струнке дежурный, в его виде было видно желание выслужиться хотя бы приветствием.
- Добрый день, - кратко ответил заместитель начальника отдела главного управления политической полиции.
Он часто вспоминал, что сам когда-то недавно был молодым сотрудником полиции, тогда он очень опасался гнева начальства, а оно часто было не в духе, и из-за любого, вроде бы пустяка, можно было получить нагоняй или порцию хамства.
«Мы ведь одна команда и делаем одно полезное дело», - тогда думал он, и ему было не приятно, что к нему относятся как к обслуге.
Потом он понял, что один из элементов доминирования над людьми.
А тогда, молодым, он думал, что можно не считать себя равным, но нельзя же при этом унижать человека без причины.
Самое сложное в его деятельности это быть сдержанным. Ведь такие как он имеют дела с такими людьми, которые придерживается таких опасных взглядов, что, если их не ловить и не отправлять на перековку, то будет разрушен его мир, а он уже настолько с ним сросся, что тогда, возможно, разрушен будет и он сам. Они, эти идеи, как вирусы заражают своими вредными идеями всех вокруг.
Вообще мир этот для него был понятным и простым. Он его познал довольно легко. Он всегда знал, что существуют правила. Эти правила придуманы давно и менять их ему не позволено, а значит и другим тоже. Когда наступит время, то совет мегаполиса изменит правило допустимого поведения.
С самого раннего детства человеку рассказывают как себя вести в обществе, про ценности этого общества, что за баловство папа может достать ремень, но наказание это не избиение и не унижение, а это перековка. Человек как гибкий металл подвергается изменению, и становиться совершенным. Он обретает правильную форму. А содержание у нас у всех одно - это наши желания, мечтания, страсти. Человек должен победить в себе первые позывы совершать поступки эмоционально. Нужно всегда всё обдумать, найти правило и строго следовать ему.Потом человек узнает первые законы. А за законами всегда стоит тот, кто будет требовать их исполнения, а также будет находить нарушителей.

Когда он обучался на законника, он был очень увлечен мыслями старинных философов, особенно ему были близки те, кто придерживался теории позитивного права.

Последователем теории позитивного права можно быть осознанно и неосознанно. Главное понимать суть. Если полагать, что правила поведения это только то, что записано и принято на законодательном уровне, а все остальное это лишь домыслы, то вы последователь теории позитивного права. Право, по мнению таких людей, это система формализированных норм выражающих волю суверена, например государства или монарха.

«Закон есть закон» - таков девиз сторонников позитивного права. Даже если закон скажет им сжечь деревню по той причине, что там прятались партизаны, то такой закон нужно исполнять без обсуждения. Позитивное право это порядок. Порядок тех, кто пишет закон. А писать закон в чужих интересах равносильно шизофрении.

Теорию естественного права полковник не особо понимал и не воспринимал, ведь тогда, думал он, каждый является источником права и с каждым нужно договариваться. Это было сложно для его ума. Если бы он мог более тонко чувствовать людей, то понял бы, что основные идеи и мысли у людей очень похожи и существуют всегда.

Единственное, что господин полковник упускал из внимания, что, кроме всего прочего, существует некто, кто пишет этот закон, и этот неизвестный может не иметь благих намерений. Но его это не особо волновало, ведь сейчас он был по нужную сторону закона.

Последнее время он работал над особо тайнойи сложной задачей, которую ему поставил совет города. Всем в правительственных кругах города было известно, что имеется некое тайное общество, в которое, возможно входят не только простые недовольные люди, учителя, интеллигенция, врачи, но даже чиновники, и полицейские, и предприниматели.

Это тайное общество представляло угрозу существующему творцу законов, потому что было понятно, что заговорщики желали изменить концепцию устройства общества. Их главной идей было то, что государство это не чья-либо собственность, а служба государству не делает тебя каким-то особым человеком. Что люди делятся не на Государство и Народ, а государство состоит из народа и представителей, выбранных народом на некоторое короткое время. Государство не противостоит народу, и делить народу и государству нечего.
Жители города, большая их часть, уже давно была носителем других идей и ценностей. Может кто-то и опустился и сдался, а кто-то наоборот был тверд в своих убеждениях, но никто не поддерживал старых идей о разделении общества на классы, как это видели те, кто пытался мнитьсебя государством. Обычные люди хотели быть хозяевами своего города, хотели выбирать себе судью, совет города, начальника полиции, директора школы, хотели выбирать свое будущее и будущее своих детей. Но такие смелые идеи были абсолютно не приемлемы для служителей закона, поскольку этим нарушалась созданная ими иерархия.
В данную организацию неоднократно внедрялись агенты полиции. Но все они по каким-либо причинам находились в самых низших кругах. Из донесений было ясно, что общество это было очень хитро устроено. Первый круг его был хоть и тайным, но в нем, как оказалось, не решаются важные вопросы. Он был создан, чтобы допускать туда всех, кто дошел до понимания, что такое общество существует. Но была и другая цель этого круга - отсеивать провокаторов или случайных людей. Далее были и следующие круги. И где-то на вершине был центр.
Ни один агент не мог хоть как-то приблизиться к кругу руководителей.
Последний круг – это совет общества. Было очевидно, что в этот совет общества входили и те, кто имел влияние в городском совете, а может и был в его высших кругах.

Вот этот центр и был целью, которую полковник должен был выявить.
Вот уже около трех лет назад туда попал один агент-законник.
За эти три года внедренным законником была проделана огромная работа с разными ячейками отщепенцев. Работа была проведена самым тщательным образом. Её задачей было убедить разные круги общества оппозиционеров, что власть уже слаба и ее можно взять силой. Нужно готовить оружие, планы захвата учреждений, листовки, лозунги. Это был настоящий вооруженный мятеж, восстание.
А полиция потом может вязать всех одновременно и с поличным. Всех причастных надлежало делить на два типа, один из которых подлежал немедленному уничтожению.
Но единственное, чего не мог заставить сделать провокатор, так это осуществить восстание в какой-то определенный день.
Он не мог просто подойти и сказать своим братьям по борьбе – «начинаем вооруженное восстание завтра в 8 часов 00 минут, а сегодня все могут пойти спать».

Ведь они точно знают, когда будет день икс, как начнется тот день, где продолжится восстание, какие силы будут задействованы и прочие важные сведения.
Однажды для призыва народа к восстанию,около ста лет назад, был задействован залп корабля. Поэтому у современных мятежников тоже должен был быть какой-то условный день и сигнал. Все осведомленные знали, что восстание готовится, и что нужно будет выйти на улицы в определенный момент.
Со дня на день агент должен был предоставить все сведения, о тех, кто действительно решает вопросы этого общества, о тех, кто точно знает день и места начала массовых выступлений. Он настолько проник в их структуру, что стал одним из тех, которому предстоит в этот определенный день, вместе со своими младшими братьями выполнить часть великой миссии и выйти с оружием в руках и сменить узурпаторов власти.

Наружное наблюдение сообщило полковнику тревожную информацию, что внедренный агент получил сведения, но поехал в совсем другое место, нежели договаривались с полковником.

Высший совет республики Мегаполис после получения сведений о том, что агент-законник вышел на связь, требовал немедленных сведений. Им не терпелось взять всех разом. С уликами доказывающими, что заговорщики и есть настоящие враги народа, вместо совместного и ударного труда они решили погрузить город в смуту, в разруху и хаос, начать кровавый передел власти.
Полковник спешно размышлял о дальнейших действиях, но время истекало.
Как всегда в такие моменты внезапно звонит телефон.
-Добрый вечер, господин полковник, - твердый знакомый голос звучал из трубки.
- Слушаю.
- Совет принял решение о ликвидации вашего агента, - продолжал звонивший.

Полковнику стало дурно, это было совершенно не то, что он мог предположить.

- Но он добыл сведения, и должен их сообщить, - полковник не понимал, что происходит.

- Мы точно знаем, что агент решил поступить по-другому, и вам об этом уже сообщили, но вы почему-то не торопитесь доложить это тем, кто принимает решения, - звонивший неизвестно откуда уже знал про неожиданные маневры агента

- Его нужно ликвидировать, - повторили полковнику.
- А как же сведения?
- У него их нет, он провалился и перешел на сторону врага, - безапелляционно сообщили в ответ.
-Э…
- Мы очень долго общаемся, если вы не желаете выполнять приказ, то нам нужно искать вам замену, - в твердом голосе начали появляться нотки раздражения.
- Я не могу.
- …, - в трубке не стали ждать его оправданий.

Город был пропитан серостью, словно весь мир выцветал в его пределах. Грязные улицы, пыльные фасады, деревья, побелевшие от смога, машины, которые давно забыли, что такое мойка — все это создавало ощущение неизбежной унылости. Люди, как и здания, двигались по привычным маршрутам, их лица скрыты за масками равнодушия. Каждый был поглощен своими делами, которые сводились к одному: служению богатым и влиятельным хозяевам города. Даже звезды на ночном небе казались тусклыми, как это бывает в больших мегаполисах, где свет выедает тьму.
Зимы здесь длились почти девять месяцев, с сентября по май, но небо было хмурым не только в это время. Серость проникала везде, как часть повседневной реальности. Единственные яркие пятна — это были рекламные щиты, пытающиеся вырваться из серой оболочки. Ярко-зеленый банк с широкой белоснежной улыбкой менеджера, обещающего деньги почти под честное слово, или сочный бургер с двумя котлетами и фирменным соусом — таковы были огоньки, привлекающие внимание в этом мире без цвета.
Сейчас же новый правитель был назначен точно так же, как и реклама — без выбора. Его появление было неизбежным: старый правитель, превратившийся в пьяницу, уже не мог влиять на жизнь города. В этом было что-то безжалостное, как в мире рекламы, где у людей нет выбора, кроме как принять то, что им навязывают. Яркость и сочность рекламных обещаний всегда побеждали серую рутину.
Микаэль и его друг шли по знакомым улочкам, пытаясь забыть о том, что однажды разрушило жизнь их друга Эрика — девушка, которую он любил, оставила его, даже не дав шанса сделать первый шаг. И как всегда, старым другом их становился алкоголь, помогавший хотя бы на время забыться.
Что делать в пабе, если не обсуждать футбол? Для Микаэля этот спорт был чем-то больше, чем просто игрой. Он никогда не играл на высоком уровне, но футбол захватывал его воображение. В его глазах это был не просто спорт, а нечто величественное, почти философское. В юности, наполненной бедностью и серыми днями, футбол был ярким, как ослепительные прожекторы на стадионе, как жизнеутверждающие цвета формы и кричащие болельщики на трибунах. Он, Эрик, Дарио и другие, смотрели на этот мир, как на картину, в которой каждый игрок был частью чего-то великого. И даже если ты был всего лишь маленькой частью этого ансамбля, ты мог почувствовать себя важным, ощущать, как вся эта масса зрителей и игроков ждет от тебя не чудо, но хотя бы достойной игры.
— Как тебе недавняя игра? — спросил друг. — Он ведь правильно сказал: «Это наши проблемы». — ответил Микаэль. — Я помню, но я про саму игру спрашиваю. — Ладно, вспомни, почему на уроках физкультуры все хотели играть в футбол, а не бегать или подтягиваться. — В смысле? — Футбол — это не просто бег. Это азарт, хитрость, момент, когда ты обманываешь соперника. Ты не просто играешь, ты создаешь искусство из движений. А что мы видим теперь? Сплошная борьба. — И телевизор тоже только и показывает, что борьбу, как будто нас к этому готовят. — Именно. Это и есть показатель уровня. В старой доброй Англии осталась традиция, настоящая культура футбола. — Ты прав, это нужно увидеть. Поехать в паб и посмотреть настоящий футбол. — Но вот что я не понимаю. Если бы футбол зависел от силы, выносливости и скорости, то африканские команды давно были бы чемпионами мира. Но этого не случилось, и не случится. — Ты что, расистские речи несешь? — Это не расизм. Это философия игры. — Приведи пример. — Смотри, как играют европейцы или южноамериканцы. Они не бегут за мячом, они контролируют его движением. И ты пытаешься понять, как они это делают, но не успеваешь. Это тонкая игра разума, они плетут свои движения и пассы так, чтобы запутать противника. Точно так же, как ты это делаешь в своих вербальных практиках. — То есть ты хочешь сказать, что мои практики — это тоже своего рода игра? — Я как специалист в области права могу тебе сказать, что вся жизнь — это игра. Но вернемся к футболу.
— Почему они тренируют всё подряд? Почему не фокусируются на одном, как Брюс Ли говорил: «Не бойся того, кто изучает 10000 ударов, бойся того, кто изучает один удар 10000 раз». — Согласен, но это наш стиль: силовой футбол, борьба. — Ты помнишь, что сказал наш тренер после поражения от испанцев? — Напомни, этих поражений было немало. — Он сказал, что наша подготовка намного лучше, и если испанцы еле волочат ноги, наши могут играть еще один тайм. — Замечательно, — Эрик усмехнулся. — Матч закончился, а они решили играть до изнеможения?
— Это глупо. Он не понимает, что такое настоящий футбол. — Это, наверное, не только в футболе. Вся наша жизнь похожа на этот матч. Мы не решаем основные проблемы. И в политике, кстати, тоже.
— Ты организуешь все эти процессы, что говорят твои заказчики? Ты сам понимаешь, в чем суть?

Где, как не в пабе, можно обсудить политику? Хотя, если уж на то пошло, правильнее было бы назвать это место не просто bar, а pub. Public house — это не то, что мы могли бы сразу подумать. Это не дом терпимости.
Однажды в немецком баре произошли события, которые отразились на всей европейской истории. Вечером 8 ноября 1923 года около 3000 человек собрались в мюнхенском «Бюргербройкеллере» — огромном пивном зале, чтобы послушать речь фон Кара. На трибуне с ним находились местные высшие чины — генерал Отто фон Лоссов, командующий вооруженными силами Баварии, и полковник Ханс фон Сейсер, начальник баварской полиции. Пока фон Кар произносил речь, около 600 штурмовиков незаметно окружили зал. Члены СА установили пулемёты на улице, нацелив их на входные двери. Лидер нацистов, Адольф Гитлер, стоял в дверях с кружкой пива в поднятой руке. Примерно в 20:45 он бросил её на пол, вскочил на стол, выстрелил в потолок и, когда наступила тишина, прокричал: «Национальная революция началась!» Затем, обратившись к собравшимся, он продолжил: «Зал окружён шестьюстами вооружёнными людьми. Никто не имеет права покидать это место. Если сейчас же не установится тишина, я прикажу установить на галерее пулемёт. Баварское правительство и правительство рейха низложены. Образуется временное правительство рейха, казармы рейхсвера и земельной полиции захвачены, рейхсвер и земельная полиция уже действуют под знаменами со свастикой!»
Микаэль и его друг, конечно, не собирались устраивать революцию или мятеж в этом пабе, но обсуждение политики было их любимым занятием. Чаще всего они ругали правителей, сравнивая их действия с поступками иностранных коллег.
Одна женщина, видимо, не выдержав обсуждения, решила встать на защиту своего правительства.
— Вы знаете, что нас ненавидят за сам факт существования? — спросила она, с явным раздражением.
Затем последовал долгий рассказ. Она начала с древних времён, когда разные племена воевали за ресурсы, и прародители современных жителей её родины были загнаны на самые северные территории. Там, по расчетам врагов, они должны были либо погибнуть, либо ассимилироваться с местными малочисленными народами, застрявшими на уровне первобытных обществ. Она рассказала, как их руководители спасли эти племена, освободив их от той судьбы. В ответ её народы не уничтожали вражеские города, а ценой бесчисленных жизней даровали свободу тем, кто изгнал их на край земли.
— А потом, — сказала она с ехидной улыбкой, — выяснилось, что богатства, находящиеся у нас, буквально под ногтями, сами по себе имеют огромную ценность. А малочисленные народности, которых считали варварами, рады были сотрудничать с нами. И оказалось, что с ними нам даже лучше. И вот тогда у наших «заклятых друзей» созрели планы отобрать всё силой и уничтожить нас, либо заставить оставшихся работать на них за еду. И вообще — стереть нас из памяти навсегда.
— Но, благодаря провидению, — продолжила она, и в её голосе звучала гордость, — мы выработали механизмы защиты, эволюционировали в высших существ, великих воинов и мудрецов.
— Теперь отобрать наши богатства и уничтожить нас невозможно. Более того, мы изобрели самое передовое оружие, которое может уничтожить почти всё живое в мире, если кто-то попытается нас тронуть, — закончила она с ясным спокойствием.
Микаэль подумал, что её речь сильно напоминает характер террориста из стандартного боевика, готового взорвать себя и всё вокруг ради своих идей. Хотя, скорее всего, эти идеи были навязаны ей кем-то.
— Хотелось бы услышать примеры, — предложил Микаэль.
— Да их много, — ответила она уверенно, но потом задумалась на мгновение. — Например, это видно по нашим мигрантам. Врачи становятся уборщиками, или, в лучшем случае, массажистами, а инженеры — обычными рабочими. Архитекторы превращаются в дизайнеров интерьеров.
— А вот у нас, например, безработные программисты, математики, физики и биологи становятся высокооплачиваемыми специалистами, — перебил её Микаэль.
— Это исключение из правил, — парировала она. — Да и кому нужны программисты и математики? Биологи ещё, может быть, нужны. Но физики точно нет — это всё теория. Разве что как учителя физики.
— Мне кажется, дело в уровне воспитания и образовании, — возразил Микаэль. — Мы все помним детское стихотворение: «Все профессии важны, все профессии нужны». Можно быть плохим врачом здесь, но стать отличным массажистом там. У них требования к врачам, инженерам и архитекторам выше.
— Они просто нас ненавидят и хотят наши ресурсы, — была непреклонна женщина.
Микаэль не собирался сдаваться, особенно поскольку его последние лекции часто касались подобной тематики.
— Мир устроен так, что мы все нуждаемся в услугах друг друга. Чем больше профессий и технологий, тем более разнообразной будет жизнь. Когда-то человеку нужно было только еда и дом. Потом потребности расширились. А вот Homo sapiens sapiens, человек дважды разумный, нуждается в несчётном количестве благ, и для этого необходимо, чтобы было столько же исполнителей, — он решил, что должен изложить всю информацию, которой владел, и возможно, эта информация изменит восприятие его собеседницы.
— Мы все являемся частью великого древа человечества на Земле Жизни, — продолжил он. — Но сегодня мы выбрали особый путь. Перестали совершать информационный обмен с остальной частью этого древа, и боюсь, что можем отсохнуть и отпасть в небытие. Через 500 лет, возможно, нас будут упоминать в энциклопедиях как вымершую цивилизацию.
Его собеседница не проявила особого интереса к этой мысли. Её мир был полон идей о сверхлюдях и божественном спасении.
Тем не менее, она не могла не признать, что спасение часто приходило в самых безнадежных ситуациях. Враг был на голову сильнее, но чудо отбрасывало его от ворот. Только вот на этот раз спасали не только небеса, но и сами люди — когда они осознавали, что они не сверхлюди, а обычные смертные, и что, если угрозу Человечества не остановить, это приведет к совершенно иному миру.
— А вы считаете, что мы недостойные? — с подозрением произнесла она.
— Это нужно доказывать каждый день, — ответил Микаэль. — Родители когда-то были для нас авторитетами. Но время делает своё дело. Мы становимся взрослыми, и их сила угасает. Мы начинаем сомневаться в их качествах. Так же и с нами. Мы живем в мире, где необходимо постоянно доказывать свою ценность.
— А что насчет врачей, инженеров?
— Мы разрушили свой мир, — ответил он. — Мы пришли к тому, что специалисты готовятся для общей цели. Многие врачи могут лишь записывать данные, а инженеры знают немного больше, чем обычные рабочие. В конечном счете, наши специалисты в других странах оказываются более ценными, потому что они были воспитаны для большего.
— Но в целом, — добавил Микаэль, — у них те же самые навыки и знания, что и у нас.
Она на мгновение задумалась, но тут же вернулась к своей позиции. Вся эта философия не интересовала её. Она была уверена в своей правоте.
Микаэль заметил, что разговор начинает утомлять собеседницу.
— Микаэль, хватит, а то нас отсюда увезут в политическое управление, — сказала она, и это предложение было встречено на ура. К тому времени им принесли новую порцию рома, и они вернулись к более легким темам, продолжая стирать память Эрика.

Бойтесь того времени, когда вам очень хорошо. За это придется расплатиться, и расплата может быть очень болезненной. Это вовсе не гипотеза, а обычное уравнение. Закон сохранения энергии, так сказать. То, как вам было легко и весело вчера, так же может быть тяжело сегодня.
Микаэль сидел и размышлял, пытаясь вспомнить, что было на семинаре. Он не мог контролировать свои мысли. Они словно стали самостоятельными, уходили в различные стороны, а он не мог их остановить. И в какой-то момент он понял, что его «планы» на этот день ушли в сторону. Ему еще нужно было выступить, а он размышлял о чём-то совершенно ином.
Он думал о том, что скажет на семинаре, на который его отправил друг. А потом этот друг так напоил его, что Микаэль чувствовал, как его сознание начинает ускользать. И вот он оказался на грани чего-то большего, на грани мыслей, которые должны были стать основой его выступления, но которые вырвались наружу слишком рано.
"Человек разумный — это существо из плоти и крови, — думал он. — Но что мы, на самом деле? Для себя мы — Я. Мысль, возникшая в какой-то момент, неожиданно осознавшая, что существует. Мысль, которая ощущает мир вокруг себя."
Микаэль задумался, что вообще представляет собой человек для самого себя. Он понял, что мысль не существует в одиночестве. Она возникает только через восприятие мира наблюдателем. То, что он чувствует, видит, осознает — это всё рождается через наблюдение.
"Мир существует для Мысли только тогда, когда Мысль его воспринимает. И эта Мысль может существовать не только в настоящем, но и в прошлом, через следы, оставленные кем-то."
И вот он думал о великом Сократе. Он сказал, что добродетельный человек — счастлив, а злонамеренный — несчастлив. Сказал это более двух тысяч лет назад. Биологическое тело умерло, но сама мысль продолжает жить. Сказано ли это Сократом самозабвенно, или эта мысль витала в воздухе и была подхвачена им? Возможно, эта мысль существовала и до него. И так будет продолжаться.
Но мысли бывают разные. Они могут быть как добрыми, так и злыми. И злые мысли тоже могут жить в человеке, как вирусы, готовые начать новую жизнь.
Микаэль задумался: может ли мысль изменить реальность? Он вспомнил эксперимент Юнга с двумя щелями, где электрон ведет себя одновременно как частица и как волна. Почему так? Когда учёные пытались наблюдать, через какую щель проходит электрон, их попытки вызвать определённый результат изменяли сам процесс. Наблюдение меняло природу объекта.
"Итак, — думал Микаэль, — мир существует только тогда, когда его наблюдают. Но до того момента он существует во всех возможных состояниях. Всё, что происходит, происходит потому, что кто-то наблюдает это."
Его размышления о философии сознания и бытия начали углубляться, но в то же время Микаэль чувствовал, что его мысли уходят всё дальше от реальности, от того, что нужно было бы сказать на семинаре. Он осознал, что, возможно, его философия слишком абстрактна и трудна для понимания.
Когда пришел момент выступать, Микаэль понял, что его размышления не найдут отклика у слушателей. Публика ждала практического знания, а он привел их к размышлениям о философии бытия и философских экспериментах. Он говорил о государстве, о власти, о том, как мысли существуют веками, но всё это казалось бесполезным. Его аудитория не приняла его взглядов, и они начали воспринимать его как пьяного философа, который забыл, о чём вообще говорил.
Микаэль попытался оправдаться, но его речь вызывала лишь недоумение. Люди не поняли его глубоких размышлений о бытии и восприятии мира. Его слова были восприняты как бессмыслица. Его мысли, полные философского смысла, не были поняты и отвергнуты. Он почувствовал разочарование и одиночество.

Какие тревоги возникают в мыслях Микаэля, когда он предчувствует взаимодействие с обществом? Будь то простая поездка на автомобиле в торговый центр, поход на работу или публичное выступление перед аудиторией.
Мысль существует всегда, она выстраивает перед нами возможные варианты будущих событий. Но, несмотря на это, тревога — почти неизбежный спутник. Она укореняется в самом тонком понимании: в страхе перед возможным проявлением неуважения к его личности со стороны других людей.
"Будет ли ко мне уважительное отношение, или я столкнусь с очередным случаем грубости и хамства? Буду ли я чувствовать себя, как человек средневековья, которому только силой можно было добыть достойное отношение?"
Уважение и хамство — что вообще могут означать такие слова, столь часто используемые, но такие трудные для понимания в их глубоком смысле?
Слово «уважение» происходит от корня «важно». Являются ли мысли, чувства, желания, интересы личности важными для другого человека, который наблюдает за вами? Вы эволюционировали миллионы лет, ваше сознание складывалось из фрагментов других мыслей, из личного опыта и взаимодействия с окружающим миром. Но в нашей современной реальности вам могут растоптать вашу индивидуальность за одно мгновение. Ваши мысли, ваши чувства, ваши ожидания могут быть полностью проигнорированы и обесценены. В глазах грубияна вы не важны.
А что такое хамство? Это открытая форма проявления неуважения. Можно не уважать человека, скрывая это в душе, но хамство — это явное проявление пренебрежения. Оно как острая боль, которую не скрыть.
Неуважение проявляется в самых разных формах. Когда высший и низший сословия общаются, их взаимодействие подчеркивает статус высшего. Но и те, кто по статусу равны, тоже могут пытаться возвыситься, проявляя неуважение к окружающим.
Однако, если невежда осознает, что перед ним стоит человек, чья судьба может повлиять на его собственную, он начинает осторожнее выбирать слова. "Уважаемый суд", "товарищ сержант" — эти выражения появляются в речи, когда человек понимает важность другого. В том числе и в отношении к государю, например, как в старые времена, когда власть и статус правителей были безусловными.
В обществе тех времен считалось нормой уважать только тех, кто мог в одно мгновение изменить твою судьбу — в худшую сторону.
"Какой смысл уважать кассира, уборщика, водителя такси, рабочего или еще кого-то из множества простых профессий?" — так думали многие, хотя сами порой занимали эти должности.
"Если моя жизнь от них не зависит, зачем мне их уважать?" — это тоже была распространенная мысль.
И в этом состоял вирус неуважения, который охватил общество. Власть использовала свою силу, чтобы держать людей в неведении и заставлять их воспринимать мир через искаженные призмы. На каждом углу звучали лозунги: «Нам нужно сильное государство», «Сильный государь — сильное государство», «Государство дает стабильность». Мы забыли, что государство — это мы, народ, но кто-то старался сделать из нас лишь послушных участников этой системы, разделив людей на управляющих и управляемых.
Вместо того, чтобы быть единым организмом, состоящим из равных частей, нас разделили на две категории — народ и власть.
На лекции все пошло не так, как Микаэль ожидал. Он почувствовал, как его мысли и идеи исчезают в тумане непонимания. Он хотел бы исчезнуть, поглотить весь этот стыд, провалиться в землю, чтобы стереть из памяти тот момент, когда его идеи не были поняты, когда его мысли были неважны.
Но ведь, по сути, эти мысли — это все, что у него было. Его переживания, его концепции, его философия. Однако они не были важны для людей, его слушателей. Их мнение стало для него на этот момент непреодолимым барьером.
Его разочарование было полным. Он злился на общество и людей, поддерживающих этот статус-кво. Он ненавидел тех, кто стоял у руля, манипулируя толпой. Но еще больше он ненавидел себя за то, что не мог изменить ситуацию.
"Как бы мне хотелось заставить людей изменить себя, изменить их восприятие мира, улучшить общество, но я не могу", — думал он, чувствуя свою беспомощность.
Иногда в такие моменты ты понимаешь, как важны те, кто рядом. Близкие люди — единственные, кто могут быть опорой.
— Хорошо, что я похмелился, — сказал Эрик, пытаясь подбодрить друга.
— Хорошо, — безучастно отозвался Микаэль.
— Ты что, расстроился? — удивленно спросил Дани.
— Публика хотела другого, — ответил Микаэль, чувствуя, как боль от неудачи не уходит.
— А ты хотел своего.
— Я не оправдал их ожиданий.
— Ты рассказал им, что хотел, а дальше — их выбор. Ты ведь не обязан угождать всем. Некоторые слушали тебя очень внимательно. Я это точно знаю.
— Ну, может быть... Но мне важно, что ты думаешь,  — сказал Микаэль, стараясь удержать баланс между собой и своими друзьями.
— Ты прав. И тебе стоит отдохнуть. Пора немного расслабиться.
— Я знаю, — ответил Микаэль, но Эрик уже предложил нечто большее, что могло бы отвлечь его.
— Есть одно предложение.
— Прости, Эрик, но пить я не буду.
— Ты будешь, но не в этом городе.
Микаэль давно мечтал оказаться на море. Он чувствовал, что человек должен жить рядом с морем, ведь оно — источник жизни. Но почему-то люди бегут от моря, как будто оно таит в себе какой-то ужас. И вот, в этих бескрайних далях, люди становятся запертыми в холодной вечности, забыв о своем происхождении.
— Давай не будем спорить, я поеду. Море не станет преградой, — ответил Микаэль, решив следовать за предложением друга.

Дарио собирался на тренировку. Он всегда поддерживал себя в хорошей физической форме, считая, что именно тело может стать тем фактором, который позволит справиться с любыми жизненными трудностями. Ему было необходимо три-четыре раза в неделю подвергать себя изнурительным тренировкам. Он не любил фитнес-клубы, которые, по его мнению, использовались для совершенно других целей. Спорт для него был не просто способом поддержания здоровья — это была философия, важная часть его жизни.
Его тренировки не ограничивались привычными кардионагрузками. Он занимался силовыми упражнениями: отжиманиями, подтягиваниями, а также использовал гантели. Но бег, его любимое занятие, было не совсем обычным. С детства он заметил, что после нескольких недель без футбольных тренировок у него болят все мышцы, даже если он тренировался бегом. В результате долгих наблюдений и экспериментов, он пришел к выводу, что лучше всего подходит так называемый рваный бег. Первые пятьсот метров он бежал трусцой, потом чередовал десятисекундные рывки с десятисекундными шагами, а в конце завершал тренировку десятью ускорениями, каждое из которых плавно переходило в следующее. Такой подход позволял ему избегать перенапряжения и поддерживать себя в идеальной форме.
В тот день, выходя из дома, Дарио заметил, что в подъезде кто-то есть. И, похоже, они прятались от него. Он замедлил шаг, остановился и присмотрелся.
Это были два молодых человека — парень и девушка, не старше восемнадцати лет. Они стояли в темном, сыром подъезде, обнявшись, пытаясь скрыться от осеннего холода. В этот момент ему показалось, что они как щенки, ищущие уголок тепла. Внешне они выглядели смущенно, словно скрывались, не желая, чтобы их заметили.
Изначально он хотел сделать замечание, ведь он считал, что молодым людям не стоит проводить время в подъездах. Однако затем его внимание привлекла причина их поведения. Дарио знал, что у молодежи не так уж много возможностей для того, чтобы проводить время вместе в этом городе.
— Добрый день, молодые люди, — сказал он, замедляя шаг и пытаясь сгладить первое впечатление. — Прошу прощения, если я отвлекаю вас, но мне интересно, почему вы выбрали именно это место?
— Здравствуйте, — с волнением ответил парень. — Мы сейчас уйдем.
— Нет, вы меня неправильно поняли. Я не собираюсь вас прогонять или ругать. Просто хочется понять, почему вы прячетесь здесь.
— Нам правда неудобно, — сказала девушка, немного смущаясь.
— Как вас зовут? Я Дарио.
— Марк и Анна, — ответил парень.
— Почему вы не выбрали более уютное место для этого? — продолжил Дарио. — Есть же кафе, рестораны, парки…
— Это все банально, — ответил Марк, качая головой. — Везде требуют деньги. Молодежи негде просто так общаться. Летом ещё как-то можно на улице, а вот зимой… Дома родители, они не одобрят.
Дарио почувствовал, что не может осудить этих молодых людей. Почему-то они показались ему не просто двумя незнакомцами, а воплощением чего-то светлого и искреннего. Он увидел в них желание быть собой, скрытым и уязвимым в этом сером, холодном мире.
— Я думаю, — сказал он, не зная, почему решил так, — что ты, Марк, и твоя девушка заслуживаете того, чтобы ваша романтика была настоящей.
— У нас нет денег, — тихо ответил парень. — Я работаю курьером, пиццу разношу. А она — в кафе.
Молодые люди посмотрели друг на друга с грустью. Но Дарио почувствовал, что может помочь.
— Знаешь, я могу предложить тебе подработку. У тебя есть друзья?
Дарио недавно получил довольно выгодное задание с большим бюджетом, и ему были нужны помощники. Он знал, что молодежь — это энергия, которую можно направить в нужное русло, если дать им возможность работать и развиваться.
Марк и его друзья сразу откликнулись. Они были не просто молоды, они были готовы учиться и расти. Через несколько недель работы с ними Дарио понял, что они разделяют его взгляды на необходимость изменений в обществе. И эти ребята подходили для его целей.
Дарио не просто нанимал их. Он становился для них наставником. Он учил их, как правильно вести переговоры, как общаться с полицией, как собирать информацию, как защитить свои права. Он считал, что они, как и он, заслуживают лучшего места в этом обществе. Он платил им хорошее вознаграждение, но главное — он заставлял их поверить, что они важны, что их мнение имеет значение.
Однажды, во время беседы, они упомянули лекции Микаэля. Дарио был удивлен, не зная, что его старый друг стал преподавать. Он не знал, что Микаэль проводит такие странные лекции, наполненные философией и размышлениями о законах общества. Заинтересованный, Дарио решил посетить одну из лекций.
На лекции Микаэль рассказывал о том, как климатические условия влияют на поведение людей и на развитие норм в обществе.
— Климатические условия, — говорил Микаэль, — сильно влияют на поведение людей. В холодных, суровых регионах дети, рожденные в этих местах, приобретают жесткие черты характера, которые помогают им выжить. В таких местах власть землевладельцев сильна, ведь непослушание может означать смерть от голода или холода. А в регионах с мягким климатом отношения между людьми более гибкие, потому что труд и продовольствие более доступны.
Он также говорил, что законы — это лишь зафиксированные нормы поведения, которые могут изменяться в зависимости от общества. Он описывал, как малые общества в разных климатах могут конфликтовать с мегаобществами, где законы одного сообщества могут противоречить нормам других.
Микаэль всегда думал глубже. Его лекции были философскими, но при этом их идеи можно было применить в реальной жизни.
Когда лекция подошла к концу, Дарио заметил знакомое лицо среди присутствующих. Это был один из его старых друзей, человек, с которым они учились вместе. Он смотрел на Микаэля с ироничной улыбкой, как будто уже слышал эти мысли.
Позже, после лекции, они встретились и поехали к Микаэлю в гости. Там началась настоящая мужская беседа — алкоголь, политика, музыка, обсуждения женщин и старых времён. Было много шуток, воспоминаний и разговоров о жизни.
Они договорились встретиться снова, но, как это часто бывает, судьба распорядилась иначе. У каждого из них была своя жизнь, своя дорога.

Эрик вообще был человек праздник. Это черта характера и помогла ему. Он был всегда в движении. И в молодости, когда работал кем только возможно, и когда пытался начинать свое дело, и теперь, когда свое дело было у него. Он мог внезапно прийти к другу, чтобы поделиться своей проблемой, но в итоге вся компания шла в какой-нибудь бар или клуб.

Вот и в этот раз он предложил Микаэлю внезапно сорваться с насиженного места и изменить обстановку кардинально. Это и ему самому бы не помешало, ведь последняя его подружка, а вернее то, что она его бросила, сильно его расстроило, особенно его самолюбие. А на море, он это прекрасно знал, всегда бывают курортные романы.

Ученые давно установили, что жизнь зародилась в море. Поэтому и подзарядиться жизненной энергией там по было возможно. Море забирает все негативные эмоции и приводит человека к гармонии.

Земля, огонь, воздух и вода это четыре элемента жизни. Воздух и вода на море отличались от тех воздуха и воды, которые целый год окружали Эрика и Микаэля. Земля почти всегда была промерзшая или сырая, огонь давно был приватизирован для целей экономики мегаполиса, воздух был отравлен бесчисленным количеством автомобилей, реки использовались доя сброса в них отходов производства.

Республика хоть и имела несколько выходов к морю, но моря эти были северными и удовольствия от пребывания на них не давали. Эрик часто вспоминал, когда в школе на уроках патриотизма, им сообщали, что помимо всего наша республика имеет свои выходы к морю, в отличии от Швейцарии, Австрии, Чехии и еще многих стран неудачниц. Только повзрослев, он понял, что проще 200-300 км проехать на автомобиле до средиземного моря, чем лететь на самолете 3-4 часа, без учета дороги до аэропорта.

Через пять часов после выхода из дома Эрик и Микаэль добрались до своей гостиницы в маленьком уютном городке на побережье средиземного моря. Природа этих мест совершенно отличалась от их места обитания. Она не хотела уничтожить человека морозами или метелями. Здешний климат давал, а не отбирал. Один мыслитель, когда то даже установил зависимость политики от климата. Но вообще это было очевидно. Климат напрямую влияет на экономику, а экономика на политику.

Микаэль и Эрик однажды обсуждали влияние климата на политику.

- Пойми, Эрик, у нас в стране хозяйство должно учитывать климатические условия.
- Что за хозяйство?
- Экономика. Наука о ведении хозяйства. Это сейчас мы понимаем, что экономика это нечто больше, чем хозяйство. Но суть, что современная экономика это просто эволюционирование слова «хозяйство», которое тысячи лет назад вели люди. Просто раньше оно было не таким разнообразным и не таким технологичным.
- Допустим, экономика это хозяйственная деятельность по созданию, распределению, потреблению благ.
- Вот, смотри. В нашем климате мы можем собирать урожай один раз в год, а они тут, говорят, три раза его собирают. И голод у них тут был, может, только в период средневековья.
- То есть меньше усилий…
- И меньше риска наступления голода. Голод это риск вымирания общества. Потому общество должно выполнять приказы руководства беспрекословно. Ослушание недопустимо.
- Климат влияет на экономику, то есть, как ты её называешь хозяйством, а методы управления хозяйством влияют на политику?
- Да. Экономика общества состоит из множества хозяйств. Теперь это нечто большее. Банк это хозяйство. Завод по производству окон это хозяйство. Супермаркет это хозяйство. У всех хозяйств есть глава и методы управления. Совокупность методов управления в объемах республики определит форму - деспотия, демократия, самовластие.
- То есть в странах с мягким климатом больше шансов на мягкое управление, а в странах с суровым климатом должна быть военная дисциплина?
- Военная дисциплина только на короткое время решит проблему. Пока элита не начнет разлагаться под грузом своего самовеличия. Тогда наступит период свободы граничащей с хаосом, после чего новая элита создаст военную дисциплину на какое-то время.
- Хорошо, твоя теория имеет право на существование, но тогда получается это замкнутый круг. В нашем климате невозможно другими методами контролировать хозяйство.
- Можно. Во-первых, технологии, можно повышать эффективность. Например, собирать больше урожая, используя меньший труд, и обеспечивать более длительные периоды хранения. Иметь больше отапливаемых цехов, складов, промплощадок. Улучшать транспортное сообщение, чтобы оперативно реагировать на проблемы. Для этого не только власть, но и каждый член общества чувствовать ответственность и понимать важность совместного труда. Во-вторых, строить отношения с соседями, и обмениваться тем, что у них в избытке, на то, что им нужно от тебя. Иными словами технологии и внешняя политика. А еще проще - умение себя вести на мировой арене и собственный уровень технического прогресса.

Впрочем, приехали они сюда не еще глубже вгонять себя в депрессию, а за прелестями местного климата.

На дворе был сентябрь. Это одно из самых замечательных времен этих мест. Летняя жара уже прошла, море вобрало в себя все летнее тепло, и еще долго будет отдавать людям свою энергию.

У Эрика были конкретные планы на этот отдых. Он думал быстро познакомиться с какими-нибудь девушками, чтобы провести это время с большей пользой и большим наслаждением. Мимолетный роман дал бы ему выход эмоций, замену их на более приятные воспоминания, чем его воспоминая о том как его наглым образом бросила последняя подруга. А потом расставание после курортного романа не такое тяжелое.

Пока Микаель ходил на завтрак, Эрик уже познакомился с парочкой очень симпатичных девушек. Правда на море все девушки симпатичные, как в прочем и летом в их родном мегаполисе. Все дело опять в погоде. Девушки одеваются так, что мысли у мужчин сами по себе сводятся к немедленному знакомству с продолжением. Это природа человека и ничего необычного в этом нет. Отсюда проистекают и требования к тому или иному образу в одежде. В некоторых странах требования к народам женщин находятся чуть ли не на законодательном уровне, что тоже понятно. Зачем лишний раз провоцировать умы мужчин.

Утро было необычным, почти волшебным. Микаэль проснулся на пляже, растянувшись на лежаке. Летняя ночь подарила тепло, и море убаюкивало своим шумом, создавая атмосферу покоя. Вчерашний день, как и вечер, были насыщены общением, которое не всегда легко дается. Но Эрик, как всегда, был уверен в своем, и, похоже, с теми, с кем он общался, не испытывал никакой усталости.
Вчерашнее утреннее знакомство с Эмбер переросло в длительное общение, которое продолжилось и за ужином. За один день они стали не просто знакомыми, но друзьями, что обычно занимало несколько дней, если не недель. Эрик был мастером общения и умел управлять людьми, направлять их мысли и желания в нужное русло.
— Как бы ни было, — подумал Микаэль, — всё это выглядит как часть плана. Сначала он решает одну проблему, и сразу появляется следующая.
Тем временем Эмбер рассказала о своем увлечении путешествиями. Она любила наблюдать за людьми в разных странах, изучать их культуру и повседневную жизнь. «Путешествия открывают глаза», — сказала она, а Амелия добавила: «Здесь, на курорте, столько разных людей, и все мирно сосуществуют. Иногда не веришь, что эти страны могут конфликтовать, а люди сидят за соседними столиками».
Микаэль в свою очередь предложил свою мысль: «Цивилизация за тысячелетия выработала законы. Это способ защиты того, что мы считаем важным. Но эти законы возникли не просто так. Без общества и взаимодействия не было бы необходимости в правовых нормах. И не всегда право существует только в своей формализованной форме. Инстинкты, например, — тоже своего рода право, только вне правовых рамок».
Эмбер задумалась: «Так это как тот вопрос: что было раньше, курица или яйцо?»
— Верно. Позитивная и естественная правовые теории не должны противоречить друг другу. В реальности они дополняют друг друга. — ответил Микаэль.
Эрик, присоединившись к разговору, добавил: «Нам всегда выгодно держать народ в состоянии неполной осведомленности. Внешние угрозы — это не то, что реально пугает власть. Опасность возникает, когда люди начинают осознавать свою силу и требования».
Амелия продолжила: «И для этого надо контролировать образование и воспитание. Для элиты оно одно, для простых людей другое. Цель — не дать им желания искать больше, чем им положено».
Эмбер, не согласившись, высказала свою точку зрения: «Но ведь нельзя заставить людей жаждать знаний. И в то же время нельзя лишать их возможности учиться. Будущее поколение, если захочет, должно иметь шанс стать умнее, чем мы».
Разговор продолжался, и они не заметили, как их друзья ушли в свой номер. Эмбер, раздраженная происходящим, сказала:
— Ну и воспитание! Как можно так поступать? Она пригласила его к себе, а теперь мне что, на полу спать?
Микаэль, проявив галантность, предложил: «Я не буду мешать. Возьму на себя неудобства и посплю на пляже».
На самом деле, его мечта была другой: он давно хотел провести ночь, лежа под открытым небом, слушая шум моря. Городская жизнь с её бесконечным шумом и стрессом не давала такого удовольствия.
Проснувшись рано утром, он почувствовал себя отдохнувшим, без привычного усталого ощущения, которое всегда было в городе. Здесь было другое время, и воздух, и природа. Он наслаждался этим моментом, ведь мегаполис почти никогда не позволял насладиться таким покоем.
Микаэль вспомнил, как накануне разговаривал с Эмбер. Он был впечатлён её умом, её взглядом на мир. Но она была не только умной, но и красивой. Он почувствовал влечение. Вчера он показал себя воспитанным человеком, и это помогло ему чувствовать, что её уважение не было наигранным. Сегодня он решил пригласить её на завтрак.
С букетом в руках, он постучал в её номер. Эмбер открыла дверь и рассмеялась, когда увидела его.
— Я привёз тебе букет и приглашаю на завтрак. Если ты не возражаешь, мне нужно зайти в ванную. По очень важному делу.
Она, улыбнувшись, не возражала. Вся эта лёгкость и шутки казались естественными в такой обстановке, на отдыхе, где флирт и веселье были в воздухе.
Завтрак прошел в весёлой беседе, и Эмбер начала видеть в Микаэле не только человека с харизмой, но и надежного, сильного мужчину, который, несмотря на свою независимость, проявляет внимание к окружающим. Он рассказывал ей истории, а его интеллект и обаяние явно завоевывали её симпатию.
Когда на завтрак пришли Эрик и Амелия, они заметили довольные, слегка помятые лица своих друзей.
— Ну что, как ваши вчерашние посиделки? — спросил Микаэль.
— Нам пришлось решать вопросы с ночёвкой, — ответила Амелия.
— Так в нашем номере было свободное место! — не сдержался Эрик.
— Это было бы не удобно, — ответила Эмбер. — Микаэль проявил галантность.
— Я просто давно мечтал поспать на пляже под звуки прибоя, — признался Микаэль.
— А у нас всё понятно, — сказал Эрик, потирая руки.
Эмбер решила вернуться в свой номер, а Микаэль предложил ей поехать в город. Параметры этого места уже начали сменяться. Оказавшись вдвоем, они исследовали местные закоулки, куда обычно не заглядывают туристы, наслаждаясь общением и новыми впечатлениями.
Но когда вечер подошел, они снова столкнулись с проблемой: Эмбер и Амелия договорились, что их номер не для визитов мужчин. И тут, как по сценарию, Эрик предложил Микаэлю выйти и погулять.
И вот, ночью, когда город оживал под звездами и звуки музыки, Микаэль и Эмбер оказались в центре события. Вечер оказался волнующим, полным флирта, лёгкости и таинственности ночи.
Они танцевали, смеялись, и, чем больше они узнавали друг друга, тем очевидней становилась искренность их чувств. Но неожиданно к ним пришла новость, которая потрясла их мир: «Дарио Васкес убит. Что-то случилось… переворот?»
Потрясённые новостью, они осознали, что отдых на курорте мог быть не таким безопасным, как казалось. Мир вокруг стремительно менялся.
— Мы уезжаем домой, — сказал Эрик. — Нужно быть готовыми к тому, что всё не так просто.

За иллюминатором было темно. Только небольшие огоньки на земле сообщали, что мир существует. И самолет, не просто пролетая в бездне ночи, оставлял за собой ощущение жизни, любви, споров и людей, что оставляют свет. Этот свет, свидетельство их существования, был виден тем, кто летел над ними.
Полет на самолете всегда объединяет людей. Как бы кто ни пытался убедить себя в обратном, волнение неизбежно. Сто человек — сто пятьдесят, зажаты в маленьком пространстве, где колени касаются спинок передних кресел, а в воздухе ощущается напряжение. И вот эта жестянка под завязку заправлена топливом, что в случае беды может сгореть как спичка. А впереди могут смотреть лишь двое с особыми знаниями. Остальным остаётся только еда и напитки — отвлекающие маневры, чтобы не переживать. И если раньше всё это входило в стоимость билета, то теперь за каждую мелочь приходится доплачивать.
Самолет не болтало, природа благоволила, а экипаж был опытен. Полет прошел без происшествий, и вскоре последовала мягкая посадка.
— Господин Микаэль.
— Да?
— Вас ждут господа из полиции.
Это было предсказуемо.
Стандартные вопросы полиции обычно сводятся к тому, чтобы задержанный догадался, о чём его хотят спросить. Это приводит к какой-то реакции, он скажет лишнее, и, если попадется на провокацию, станет ясно, что он что-то скрывает. А ведь скрывают все, ведь никто уже не верит в честность полиции. Люди давно видели, как информацию используют в своих интересах, а не для блага общества.
— Вам известно, почему мы вас задержали?
— Нет.
— Почему вы так внезапно покинули город?
— Внезапно?
— Вы купили билеты и улетели в тот же день.
— Это было очень выгодное предложение, да и меня позвали друзья.
— Ваши друзья принадлежат к противникам власти в городе?
— Это надо у них уточнять.
— Дарио Васкес ваш друг?
— Знакомый.
— Когда вы его последний раз видели?
— Не могу так сразу сказать. Вы хотите узнать, был ли он оппозиционером? Из-за этого я тут, что ли?
— Он убит. — Детектив наблюдал за реакцией Микаэля.
— …
— Он был убит у вас дома, — сказал детектив, не сводя взгляда.
— Он проник в мой дом и его там убили?
— Вам повезло, что не у вас в квартире, но он явно шел к вам.
— Не знаю, мы не договаривались.
Микаэлю надоел этот пустой разговор.
— Я могу идти?
— Не совсем. Есть версия, что его убили из-за конфликта между оппозиционерами, и сейчас мы проверяем его связи. По вашей реакции видно, что вы в курсе его смерти. Нам придется отвезти вас в управление.
— Я арестован?
— Нет, но мы должны вас доставить в управление. Будьте любезны.
— Господа, это недопустимо. Мне нужен мой мэтр. Я не сдвинусь с места без него. Вы должны были пригласить его заранее.
Микаэль прекрасно знал, что мэтр — это не только защита, но и возможность поддерживать связь с внешним миром. Мэтры были элементами благ цивилизации, хотя слухи о них часто были неутешительными... Но сейчас не об этом.
— Мэтры положены подозреваемым, но вы — свидетель. Вам что-то угрожает?
Началась грязная игра полиции. Свидетеля легко могли сделать подозреваемым, и тогда ему уже не предоставили бы того мэтра, которого он хотел. Вместо этого, дежурный мэтр, как правило, был на стороне полиции и не слишком переживал за дело.
Микаэль всегда советовал обращаться в полицию только с мэтром, которого ты знаешь и которому можно доверить свою жизнь.
— Хорошо, — сквозь зубы сказал детектив. — Кого вам позвать?
— Мэтра Роше, пожалуйста. Запишите номер.
Мэтр Роше был учителем Микаэля. Он доверял ему, как отцу. Роше относился к своим ученикам как к детям, и защищал их, как свои идеи и мысли. В этом заключалась вся его сущность — классический законник.
— Доброй ночи, мэтр!
— Доброй, господа.
— Господин Микаэль не желает ехать в управление один.
— Правильно делает, господа.
— Как вы можете не доверять государству?
— Правительству, друзья!
— Прошу прощения, мэтр?
— Вы, господа, забыли мои лекции?
— Нет, мэтр. Что именно?
— Как мы помним, государство — это форма устройства общества. Люди объединяются в государство для общего блага. До этого было племя, а до него — семья. Отец — не семья, вождь — не государство. Поэтому правитель — это не государство. Вы — представители правительства. У правителя и управляемого всегда будет конфликт интересов. Для баланса более слабый всегда нуждается в защите. И помните, что ваша власть, как у представителей, может закончиться выходом на пенсию или другими обстоятельствами. И тогда вы станете обычным человеком, и ваши дети не получат полномочий по наследству. Институт защитников всегда был и должен быть.
— Мэтр, мы вас уважаем, но у нас есть начальство, которое ждёт результат.
— Я понимаю, но и вы не должны забывать о своей миссии. Вы не государство, но важный его элемент, и люди тоже не государство, но столь же важный элемент. Если все, кто с вами или со мной общается, примут эти простые истины, многие конфликты на почве противопоставления государства и народа можно будет предотвратить. Правители и управляемые должны работать для развития и безопасности каждого члена общества. Я наблюдаю, как вы, господа, хотите стать государством. Но если всё пойдет так, как сейчас, какую роль вы определили для людей в этом государстве?
— ... (Они молчали, понимая смысл слов мэтра).
— Уважаемый мэтр и господин Микаэль, прошу вас проследовать с нами. Это может помочь в расследовании преступления.
— Вот это другое дело. Вежливость и воспитание у вас, господа, всегда были и есть. И не нужно этого стыдиться. Вежливость только усилит вашу уверенность. Ведь только неуверенные в себе прячутся, грубят, хамят и действуют силой. Тот, кто уверен в себе и действует твердо, с уважением к оппоненту, неважно, кто он, всегда добьется большего.

Дарио прекрасно знал, что «лучшее — враг хорошего». Эта философия помогла ему подняться наверх, стать частью элиты. Когда-то он был нищим студентом, затем служил в полиции, а позже стал частным законником. Но он никогда не оставался на одном месте. Он с жадностью исследовал мир, постоянно стремясь улучшить свое материальное положение. И это желание привело его в мир, где живут высшие существа, одетые в человеческие образы.
Этот мир можно было бы назвать Олимпом, если бы мы жили в Древней Греции. Олимпийские боги — это не просто боги-творцы. В греческой мифологии это были боги третьего поколения — после изначальных богов и титанов. Они обитали на горе Олимп, верховные божества, которые правили миром.
Современные «олимпийцы» — это могущественные люди, которые способны испортить или улучшить жизнь простых людей одним лишь движением пальца. Они были частью закрытого общества, клуба, который решал самые важные вопросы. В их руках были все важнейшие службы: банкиры, владельцы месторождений, хозяева авиакомпаний — все они составляли единую мощную силу. Единственным их отличием от древних богов было отсутствие бессмертия и молний, но и те символы были лишь частью древних мифов.
К их услугам прибегали, когда какой-нибудь выскочка слишком быстро обогащался и становился конкурентом их закрытого клуба. Такой человек нарушал хрупкий баланс системы, и она быстро восстанавливала порядок. Дарио был мастером расставлять сети на таких крупных рыб, хотя порой не нужно было отбирать все. Обычно все соглашались платить и становились необычными работниками этих полубогов. Работники использовали инструменты, а необычные работники, в руках которых были люди с инструментами, становились намного более влиятельными.
Если во времена феодализма ценность имела лишь земля, то сейчас власть была основным источником силы. Хозяева власти получали плату за то, чтобы разрешать людям богатеть. Это было похоже на итог эволюции отношений между людьми. Власть была властью, а те, кто ее обладал, становились истинными хозяевами. Они были своего рода государством, которое позволялось другим людям пользоваться тем, что создается трудом.
Газеты и телеканалы уже давно навязывали обществу систему «государство и народ». Государство изображалось как светоч и символ непогрешимости, а народ — как невежественная масса, не способная справиться с собой. Народ стал верить в это, потому что понимал, что государство — это что-то мощное и неизменное. Оно было как хищник, и народ был скотом, боящимся попасть под его власть.
Дарио был ярким представителем нового Олимпа. Он был красив, успешен, умел в моде, еде, напитках и прочем. Он должен был стать рыцарем Олимпа в белых доспехах. Это был идеальный лидер для этого мира, который мог бы решить любую задачу — защитить или атаковать, все было в его руках.
И в этом заключалась вся циничность высшего мира. Он был опасен для них, потому что затмевал их даже простым разговором на самые общие темы.
Последние три года Дарио находился в кругах оппозиции. Это было его поручение, возможно, даже от самого узкого круга власти. Он воспринимал любую задачу как вызов и выполнял её блестяще. Он снабжал будущих зачинщиков мятежа всем необходимым: от продовольствия и оружия до знаний и идей. Его идеи часто становились самыми революционными и смелыми.
У него была небольшая частная охрана — человек двадцать. Это было недорого, потому что большинство из них уже давно занимались уличными единоборствами, а некоторые работали журналистами. Эти молодые люди не имели чего ожидать от этого мира, и потому они мечтали о славе героев, готовых бороться за новый, лучший мир. Их жизнь была полна разочарований, но они верили в перемены.
Дарио быстро завоевал расположение своих новых друзей. Он был успешен во всем, и они верили, что он приведет их к победе. Но никто из них не знал, что на самом деле он готовит их к трагедии, и что их восстание, вероятно, не состоится.
Сегодня его пригласили на совет. Это был момент, который он ждал. Он уже знал, что ему предстоит сделать, но все равно чувствовал, что все это — лишь очередная игра, в которой он будет лишь пешкой. Он открыл конверт, в котором была информация о том, как он должен организовать свои действия. План был ясным и четким.
— Добрый день, Дарио, — приветствовали его.
— Очень рад знакомству, — ответил он.
Ему вручили конверт с заданиями. Он вскрыл его, изучил информацию и, задавая вопросы, начал подготовку. Он знал, что завтра будет решающий момент. Он проверил, где находятся его люди и как они должны действовать. Каждый шаг был продуман до мелочей.
Когда всё было готово, ему сообщили, что в случае неудачи будет реализован «план Б». Но Дарио понимал, что это план, который предвещал смерть многим людям, а его участникам — невыносимую боль и страдания.
Через двадцать минут, стоя перед своими союзниками, он осознал, что он предатель. Он был частью этой игры, и теперь был готов сдать своих соратников. Ему не было важно, что произойдет с ним. Он не знал, зачем вообще взялся за это, но знал одно: они не должны идти завтра на мятеж.
— Я предатель… Я шпион… Я ничтожество, — произнес он, сознавая, что все его усилия и идеи, все его манипуляции, все его отношения с людьми привели к этому моменту. Этот мятеж — не революция, а ловушка, в которую он сам и всех остальных заманил.
Совет молчал. Все были ошарашены его признанием. Как они могли ему поверить? Как он мог так подставить их всех?
— Ты погубил дело жизни многих людей своим глупым поступком, — сказали ему.

Дарио пытался оправдаться, но было уже поздно. Его судьба была решена. Он был предателем в глазах тех, кому он когда-то верил.

Там, где существует хотя бы два человека, начинается общение. Это общение — взаимное наблюдение и познание. Наблюдатели непременно обнаружат различия друг в друге. Это произойдет рано или поздно. Их различные интересы неизбежно приведут к мелким конфликтам, к несогласованности. И для решения этих конфликтов им предстоит выработать некое правило разрешения. Оно может опираться на силу, на хитрость, но если участники находятся на одном уровне развития, оно должно быть основано на разуме.
Рано или поздно из множества людей будет сформирована иерархия. Появятся начальники и подчиненные.
Микаэля, мэтра Роше, везли в Управление. Полицейские, считавшие себя решительными борцами с преступностью, все же испытывали определенный трепет перед этим местом. Здесь находились другие люди — гораздо выше их по социальному статусу. Долгие годы взаимодействия между людьми создали правило: один должен быть в роли руководителя, а остальные обязаны подчиняться. Либо они могут быть свободны, но лишь в рамках этой иерархии, потому что больше ничем заниматься не смогут. Они уже были частью команды, частью системы. Управление могло отказаться от них, но они не могли отказаться от него.
Здание Управления само по себе внушало уважение. Высокие потолки, монументальные конструкции, огромные окна и двери. Все в этом здании напоминало каждому гостю, что он — лишь маленькая часть чего-то большого и важного. Пространство подчеркивало значимость всего, что его окружает, а самого человека делало незначительным. Столы начальства были выполнены с таким расчетом, чтобы их величие подчеркивало статус. Эти дорогие и качественно сделанные массивные столы были для людей, принимающих важные решения. В то время как гостям предлагались маленькие и неудобные стулья — те же причины. Но им предстояло благодарить, ведь тем, кто встал против Управления, было бы намного хуже, чем сидеть на неудобных стульях.
Еще одним свидетельством отношения начальников к своим подчиненным было нарочное пренебрежение временем гостей. Начальник мог опоздать — и этого следовало ожидать. Так, капля за каплей, все элементы образа хозяев ситуации складывались в сознании наблюдателя. И можно было даже не обменяться словом — уже было ясно, кто здесь доминирует, а кто ведомый.
Единственным, кто не проявлял ни малейшего беспокойства, был мэтр Роше. Он прекрасно знал, что человек сам решает, кто он есть. Все эти хитроумные попытки создать иллюзию превосходства действуют лишь на тех, кто не понимает их сути. Ведь если бы сильный хотел уничтожить или посадить тебя в тюрьму, он бы мог сделать это без всей этой театральности.
Поэтому он сохранял спокойствие, как мудрый человек, не поддающийся эмоциям.
— Полковник задерживается, но просил вас подождать, — сказал дежурный с некоторым замешательством.
— Извините нас, господа, — ответил мэтр Роше, — но мы будем ждать не более десяти минут. Если он не появится, мы уйдем по повестке. И, кстати, хочу напомнить, что причины, по которым нас пригласили, до сих пор остаются для нас неясными. Мы любезно согласились прийти, но не знаем, зачем нас здесь ждут.
Внезапно раздался звонок.
— Вас просят войти, — растерянно произнес дежурный.
Мэтр и Микаэль вошли в кабинет полковника. Было очевидно, что полковник был на месте, но вел себя так, как обычно, с подчиненными.
Когда дверь закрылась, Микаэль заметил резкое изменение в поведении мэтра и полковника. Теперь они приветствовали друг друга как старые друзья.
— Вот я и привел его, того, кого пытался найти наш герой, — сказал полковник с легким улыбкой.
Микаэль застыл. Сердце сжалось. Это была полная неожиданность. Мэтр и полковник действовали сообща. А он, наивный, как ребенок, верил, что есть некая сила, способная противостоять злу и несправедливости. А теперь перед ним раскрывалась совершенно другая картина.
— Мы поспешим тебя успокоить, — сказал полковник, заметив его растерянность. — Ты среди друзей.
Затем последовал длинный рассказ о том, как мэтр и полковник давно знакомы. Хотя они разделяли разные взгляды на природу права и прав человека, их объединяло одно: они уважали Человека. Они считали, что люди достойны счастья и самореализации, а не просто быть рабами системы. Это было общее дело для всех разумных людей города.
Полковник признался, что чувствует вину за смерть Дарио. Он думал уйти в отставку, но после бесед с мэтром и несколькими единомышленниками решил продолжить свою службу. Однако он понимал, что изменения в его поведении могут привести к разоблачению. Его место могли занять другие, с противоположными взглядами и мыслями.
Мэтр и полковник рассказали Микаэлю, что все организации — будь то тайные или явные, добрые или плохие — если в них не меняются правители, всегда следуют одному принципу: «Для своих все, для чужих — ничего». В итоге такие организации отделяются от общества и распадаются на касты, начиная бесконечную игру в «царя горы».
Они постепенно подошли к разговору о том, к чему относится мэтр.
Мэтр начал свой рассказ с основ. Он утверждал, что в любом обществе всегда будет существовать разделение, которое, рано или поздно, примет форму пирамиды. Но как только эта пирамида вырастет до определенной высоты, ее основание неизбежно рухнет. Поэтому масоны изображают усеченную пирамиду. Нарушение пропорций ведет к разрушению структуры. Верхние падают с высоты, а нижние раздавлены сверху.
Мэтр говорил, что ни одна организация или правительство (даже если оно называется Государством) не может управлять всем. Рано или поздно они вытеснят тех, ради кого были созданы. Объединение происходит, чтобы ответить на угрозы, а не ради общего блага. Разделение труда ведет к его разрушению. Все заговоры, по его мнению, — это заговоры против человека.
Он сам себя относил к ордену ораторианцев, той самой «золотой» альтернативе. У ораторианцев не было единого центра. Каждый уважаемый единомышленник являлся таким центром. Они были наставниками, но не обладали властью над своими учениками. Наставники были самостоятельными и не зависели от подношений учеников. Это было добровольное общение, в котором наставники воздействовали на мысли своих учеников с помощью одобрения или сомнений, но не с помощью силы. Они спорили, но всегда уважали мнение другого.
Микаэль, выслушав рассказ, понял, что он сам пока не может стать наставником. Он должен стать независимым, заниматься наукой, издавать книги, чтобы не зависеть от материальных пожертвований учеников. Иначе, рано или поздно, он окажется в той же ситуации, что и правители, чье богатство и положение зависели исключительно от их власти.
— Я понимаю, — сказал Микаэль, — но вы знаете, в каком положении я нахожусь.
— Тебе нужно заняться самостоятельной практикой, издавать книги, развиваться. В противном случае, ты окажешься в ловушке, как Дарио и Эрик. Дарио погиб по моей вине, но он сам не мог жить так, как жил. Он был героем, а мог бы стать ярким примером для других.
Микаэль осознавал всю сложность ситуации в городе и не знал, как он может помочь в этом мире. Но что-то внутри подсказывало ему, что его путь только начинается.

Микаэль переехал за город. Сбылась его давняя мечта — он стал хозяином своего собственного дома и своей земли. У него был сад, небольшой лесок на участке, где он обустроил уютную беседку. Дом он построил таким, каким всегда его представлял: просторным, с большим количеством света и воздуха. Это было место, где он чувствовал себя в полной гармонии с природой.
В доме он оборудовал библиотеку и свой личный кабинет. К этому времени Микаэль уже написал несколько книг. Хотя интерес к ним был невелик, каждое произведение находило своих читателей. Он также стал мэтром в маленьком городке и проводил бесплатные лекции раз или два в месяц, но эти лекции больше походили на живое общение, чем на формальное обучение.
Сегодня его сын пригласил друзей. Мальчишки всегда остаются мальчишками: шумят, немного ссорятся, потом снова играют, потому что у них еще нет серьезных претензий друг к другу.
Микаэль с улыбкой наблюдал за их игрой в "царя горы". Вчера грузовик привез землю для отсыпки дорожек, и мальчишки с удовольствием использовали эту землю для своей игры. Однако никто не мог долго удерживать позицию на самом верху. Гора постепенно разрушалась и слегка утоптана.
Микаэль подошел к ним и сказал:
— Ребята, хотите, пойдем поиграем в футбол?
— Да! — ответили они хором.
— А еще, если хотите, я могу показать, как эта гора исчезнет навсегда и принесет всем пользу. Хотите узнать?
— Как ты это сделаешь?
— Очень просто, с вашей помощью. А потом мы пойдем на футбольное поле, и я покажу вам несколько футбольных трюков. Но для начала возьму тачку и лопату.
Через полчаса гора была разровнена. Дети с радостью отправились на футбольное поле, где каждому нашлось место, а игра стала настоящим удовольствием.